Литстраничка

Сказка про репку

Посадил дед репку. Выросла репка большая-пребольшая. Собственно говоря, он и не сажал её, просто кинул как-то на зады огорода в весеннюю крапиву разный мусор, да прикопал слегка, чтобы бумагу ветром не раздуло. Осенью пошел по нужде за ту крапиву, глянул: мать родная! – Чего это такое? Что за чудо природы? Никак репа?!

— Я скажу те, не просто большая-пребольшая, а громадная, — рассказывал дед соседу Герасиму. — Никогда таких не видывал и не слыхивал, — ну, прямо шкаф был, только круглый. Надо же, на всю зиму хватит, думал. А вышло, — вона как…

Ну, увидел дед такую невиданную репу, решил вытянуть её. Тянет-потянет понемногу за листы, — того глади, эти громадные листы оборвутся, а сам думает: куда её такую сховать-то? В подвал не влезет, на чердаке померзнет, разрезать на части – сгниёт… Тянет-потянет, вытянуть не может. Да ты что же это такое?! Он тут размышляет, куда спрятать на зиму невиданную репу, а её еще вытянуть надо.

Аж вспотел весь от усилий. «Да и ну её к лешему! Тьфу…» — Не выдержав, с отчаяньем подумал дед и со всей оставшейся силы пнул тыкву ногой. Репка как-то странно пискнула, ойкнула, хрюкнула и… порвалась. Ну, то есть кожу репинную дед носком пробил. Там что-то сначала тихонько, а потом со всем возрастающим улюлюканьем и клокотаньем как загремит, как загрохочет… и из репкиного тела вдруг брызнула струя ядреного пенящегося сока толщиной со ствол тополя, который рос у деда там же, на задах, поддерживая прясло от ветра.

Струя сока была мощная и как начала хлестать через малинник, скрывавший от взора невиданную репу, поливая соседнюю гряду, словно пытаясь смыть только что посаженный бабкой под зиму чеснок.

— Батюшки, чего делать-то, — запричитал дед, хватаясь за шапку, которую носил и зимой и летом из-за чего имел на деревне прозвище Маслёнок. — Ё-моё…

Дед Маслёнок зачем-то подставил руку под струю, потом понюхал, а потом и лизнул сок с руки, — тот оказался сладким и душистым:

— Да откуда же столько-то… — Он, как угорелый, метался вокруг струи, вокруг репы, уговаривая её:

— Да, ты чего? Ты ополоумела, что ли? Ну, всё, хватит…

Репа думала иначе. Струя, казалось, не только не уменьшалась, а наоборот, всё новые улюлюканья присоединялись к уже льющимся клокотаньям, и с новой силой хлестала из недр невиданной репы на озимые гряды струя сладкого липкого сока.

— Батюшки, бабка-то меня сейчас валенком прибьёт за чеснок. Что я ей скажу, — «репа соком весь чеснок смыла с огорода?! Да, она и договорить-то не даст, точно пришибёт валенком.

Дед даже на миг поглядел издали на этот валенок, закоченевший от куриного помета до прочности настоящего колуна. Этот валенок висел на гнилой заборине у крыльца, — бабка всё размачивала его, хотела каждый год смыть застывший в камень помёт, а валенок от этих бабкиных стараний и дождя только еще прочней и деревянней, и каменей, и железней делался.

Дед понял, вдруг, что это дело со струёй репы скоро-то не прекратится, надо предпринимать что-то. Он попытался руками заткнуть дыру в репе, унять струю, но та хлестала пуще прежнего. Он присел на корточки и всей грудью уж прижался, но и это не помогло. Тогда дед повернулся спиной к репе и, вспомнив, как затыкают пробку в бочку, стал задом надвигаться на дыру, упираясь, что есть мочи, ногами в землю. Ноги разъезжались: по всему огороду уже был сладкий сок. Долго мучился, и потихоньку полегоньку, ему удалось, наконец, втиснуться задом, таким образом, в отверстие репы, и шквал поутих, поугас, поубавился поток сока.

Заткнуть-то дед заткнул собой пробоину, но давило изнутри мощно, он с трудом удерживал прущий наружу сок. Дед истошно заорал:

— Бабка!

Бабка, конечно, не сразу собралась, руки фартуком протерла, неспешно вышла на волю и тоже заорала с крыльца в зады:

— Ну, чего тебе? Ты чего орешь, как баламошный? – деда с крыльца бабке не видно было. – Некогда мне, иди сюда, чего орать-то?! – И она хотела уже повернуться, уйти. Дед осатанел от злости, пуще прежнего завопил:

— Иди сюда быстрей!

Бабка почуяла неладное с дедом. «Можа с головой чего прямо на том месте приключилось, или с желудкой не справно сварилось?!». Она посеменила на зады, еще раз протирая руки передником, словно хирург перед операцией.

То, чего увидела бабка на задах, не вписывалось ни в какие её представления о тех делах, которые могли приключиться с дедовым старым организмом. Да, и вообще тут не с дедом дело-то приключилось, оказывается. Все гряды вокруг были залиты какой-то желтоватой жидкостью, а дед Маслёнок стоял, согнувшись в три погибели, пытаясь что-то сказать. Бабка проворно пробралась к деду и что есть мочи дернула его на себя. Из-за спины деда вырвалась струя жидкости.

— Ты что сделала, оголтелая. Разве я тебя за этим звал? Всё, теперь уже не заткнешь эту дыру… Толкай меня назад.

Вдвоём они справились со струёй быстрее. Дед водрузился на место, а бабка упиралась теперь в дедову голову, вдавливая туловище в дыру.

— Что это такое? – наконец, спросила бабка.

— А пёс его знает, — дед ответствовал в точности, как их сосед Герасим. — Репа выросла, сок из нее хлещет, откуда столько – сам не пойму. Зови внучку.

— Рината!!! Закричала бабка, но быстро поняла, что так до внучки не докричаться. Та, небось, за своим компьютером сидит и ничего не слышит.

Бабка дотянулась до жердины, плавающей в реповом соку неподалеку, воткнула в размякшую землю и приставила её к голове деда. Потом еще такой же толстой палкой пупок ему подпёрла. Теперь дед на двух кольях держал напор.

— Я пойду за внучкой сбегаю, погоди мененько, я мигом.

Время бабкиного «мига» дед хорошо знал, но делать нече было, пришлось отпустить.

Вообще-то внучку с рождения и по паспорту звали Машенькой, но она жутко ругалась, когда её так обзывали. На выбор бабке с дедкой она дала два имени – Милена и Рената, те выбрали второе, но оказалось, что они неправильно, не по-московски, его произносят: надо говорить Рината. Чего тут бабе с дедом возразить?! Стали звать Ринатой.

Бабка посеменила за Ринатой, упираясь на бегу руками в колена. Зашла в её комнату в пристройке – экран светит – Ринаты нет. «Куда окаянная запропастилась?» Бабка на улицу вышла.

Соседка тут как тут:

— Фатевна, ты куда спозаранку? В лавку?

Отец у бабки был по имени Мефодий. Одну дочь в отчестве записали как Мефодьевна, а вторую почему-то взбрело в голову неожиданно написать Фатеевна. Так и живет одна всю жизнь «Фатевной», а другая «Мефодьевной», так всю жизнь и хотят узнать: одно ли это имя – Фатей и Мефодий, так и не узнали за восемьдесят десятков лет. Но этот сказ – в другой раз…

— Ты Машеньку не видала?

— Ринату-то? Да, видала поутру, она на крыше чего-то у антенны вертелась, а можы просто так лазила, парни приехали какие-то не наши, туда-сюда всё ходють, один рыжий, другой – в фуражке, а третьего – не припомню, можы она их сверху разглядала, или себя показывала, чтобы снизу им видней было.

— Охальница ты, соседка, всё о непотребном думаешь… Куда же она подевалась?

А Маша, то бишь Рината, тем временем в лесок с теми парнями зашла – по ягоды её позвали. Один из них был рыжим, второй – в фуражке, а третьего она как следует и не рассмотрела. Ягодка за ягодкой, не углядела, как оторвалась от парней, да и в чащу забрела. Крикнула пару раз «Э-эй, А-у-у…», — никто не отозвался на её «А-у». Поняла Милена, что заблудилась. Она и сама-то только на лето к деду с бабкой приезжала, лес плохо знала, а парни тоже, видно, не местные. Стала по солнцу вспоминать, в какую они сторону пошли из деревни, и в какой она сейчас могла быть. Долго в небе смотрела, но так ничего и не высмотрела, пошла наугад. Кто-то когда-то говорил, что, если заблудишься, направление определить не сможешь, надо идти все время прямо, никуда не сворачивая, – обязательно на просеку или дорогу выйдешь: весь лес такими квадратами просеками перерезан, не заблудишься. А иначе кругами долго будешь плутать. Так и сделала Рината – прямо пошла, то и дело обнаруживая, что «здесь я уже 15 минут назад была».

Долго ли коротко ли шла она, — ведь скоро сказка сказывается, а дело движется гораздо медленней, — как вдруг, она, все-таки оторвалась от своих прямых кругов и, откуда ни возьмись – избушка посреди леса. Заглянула Рината в окошко, а там стол накрыт, на нем тарелки расставлены, в них каша манная разлита, а посреди стола – шампанское в ведёрке со льдом…

Так Ринате есть-пить захотелось, что не вытерпела она, вошла в избу.

— Здравствуйте! – крикнула в дверях Рината.

А не отвечает ей никто, нет в избушке никого. Поела Рината холодной каши из большой тарелки, поела из средней каши теплой, потом горячей отведала из маленькой, шампанское откупорила, попила, и хозяев искать пошла. Заходит в спальную, там тоже пусто, только три кровати и книга на тумбочке у маленькой кроватки лежит. Написано сверху: «Чехов». Полистала она книгу, — давно книжек не видывала: чего взять с хозяв – в лесу живут, как пещерные люди, кашу манную едят, книги читают. Осмотрелась Рината вокруг, — ни компа, ни даже телика, только ружьё на стене висит, а больше нет ничего. Легла Рината на маленькую кроватку, да и уснула, не заметила, как парни пришли, которых она в лесу потеряла. Проснулась от страшного крика, вроде бы это тот рыжий парень орал:

— Кто сидел на моём стуле и ел мою кашу?

Милена перепугалась, открыла окно, кое-как вылезла, и стремглав бросилась через валежник куда глаза глядят.

Слышит Рината собачий лай. Вот радость так радость, — навстречу ей выбежала Жучка – дедова собака, откуда только взялась, а за Жучкой, едва дыша, поспешала бабка.

Где ты, окаянная запропастилась? Все глазоньки проглядела, все уши прослушала, все ноги протопала, все руки лапником изодрала… Хорошо, вот, Жучка твой след взяла, нашли быстренько. Дед там… Бабка прослезилась.

— Чего с дедом, — заволновалась и внучка

— Репу он тянет-потянет, вытянуть не может.

— Ну, бабуля, и напугала ты меня. Подумаешь, дед репу тянет…

— Пойдем быстрее, а то дед там совсем измаялся репу задом держать.

Внучка на ходу изумленно посмотрела на бабку:

— У тебя, бабуль, корова белены не ела?

— Откуда ж я знаю… Можа и ела. Она все подряд порет, бывало чистотела со зверобоем нажрется, и потом – ни мычит, ни телится, как пьяная ходит. А чего?

— Молочка ты попила, видно, с беленой, заговариваться стала: «репу дед задом держит». Надо же, выдумать.

Бабка промолчала, тем более, что Жучка на кого-то недуром залаяла. Подошли, видят – на тропе колобок чей-то. Румяный, пахнет вкусно. Не зря Жучка норовили цапнуть его за бок. А колобок не даётся, уворачивается, и, вдруг, человеческим голосом и говорит:

— Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, мне бы спрятаться у вас. А?! – И так жалостливо смотрит на бабушку с внучкой колобок.

Ринатка шуганула Жучку:

— От кого ты прятаться-то надумал? От лисы что ли? Все равно съест.

— Не от лисы, три парня ко мне какие-то привязались на тропинке в лесу.

— Три парня, говоришь? А как они выглядели? – Рината заподозрила чего-то недоброе.

— Один рыжий, второй – в фуражке, а третий… я его не запомнил.

— Пусть спрячется у нас в доме, не трожь, Жучка его.

— Спасибо тебе, Машенька, я тебе песенку спою. Хочешь!

— Не надо. Избавь меня от своих песенок. Небось, про свои похождения петь собрался?! Катись колбаской по Малой Спасской.

И покатился колобок в сад, и внучка с бабушкой да с Жучкой туда пошли.

Пришли на зады, — «ну и дела» — только и смогла воскликнуть Маша-Рината.

— Чего делать-то, — взмолился дед. – Невмоготу мне уже держать, заткнуть бы чем дыру-то?! А, Ринат?! Придумай…

Рината обошла, соображая, вокруг деда с репой, оценила размер дыры: — Да, колобок тут маловат будет, — как бы про себя молвила она. А колобок сообразительный оказался:

— Ты меня в тряпки замотай, я буду толще, как раз подойду, да, потом, я же на дрожжах – вырасту еще наверняка.

— Смотри, какой смышленый! – Рината, не долго думая, сорвала с себя одежду, оставшись в исподнем, замотала колобка, втиснула получившийся шар вместо дедова зада в прорву репы и подперла жердиной. Дед заохал, закряхтел, разминая затекшую поясницу. – Откуда такое чудище взялось?

— А кто его знает, выросло, небось само. Можа радиация тут какая образовалась, мутант получился.

— Мутант… И чего теперь с ним делать будем, с этим твоим мутантом?

— Давай вытянуть попробуем. – Дед взял за репу, бабка – за деда, Рината – за бабку, Жучка пыталась пристроиться, да не за что внучку ухватить оказалось, уперлась тогда Жучка с обратной стороны репы, толкая её лапами. Тянут – потянут, вытянуть не могут.

С улицы доносился шум автомобиля.

— Вот его сейчас и прицепим, сказала внучка и напролом пошла через сад. На улице стоял УАЗик. Сзади сидели связанными парни, с которыми Рината в лес уходила, а спереди, два милиционера открыв рты, смотрели на Ринату. Они даже забыли, чего хотели спросить. Один опомнился:

— Нам Мария нужна.

— А нам нужна машина. Выходите! Оружие – на сиденье, руки — за голову, ноги – на ширине плеч.

Милиционеры повиновались, полагая, что Мария оказалась главарем банды и сообщницей парней. Рината заметила, что один выложил револьвер системы наган, переделанный из парабеллума 1913 года, а у второй пугач из «Детского мира». «Банда» — подумала Милена, «с парнями работают, под милиционеров косят». Она пристегнула их к огородному пряслу.

Её, вдруг, осенило: «А зачем тянуть машиной-то?». Рината взяла пистолеты и решительно пошла к репе. Дед с бабкой сидели там. Не зная, что за напасть на них свалилась, они обнялись и горько плакали.

— Не плачь, бабка, не плачь, дед. Сейчас будем дырки в репе делать, давление стравим в ней, а потом уже вытащим. Машенька выстрелила в воздух, показывая, как и чем она будет дырки в репе делать.

Дед воспрял духом. У бабки дух совсем сник от револьверной пальбы.

Рината сама отошла метров на десять, бабке с дедкой наказала уйти еще дальше и не высовываться из-за кустов шиповника: не ровён час, рикошет от репы случится. Она стреляла сразу с двух стволов пока патроны не иссякли, струи били из тугой репы фонтанами, потом фонтанчиками, а потом и вовсе зачахли. Репа сдулась, скукожилась, обмякла и свалилась на бок.

Колобок выбрался из под тряпок, милиционеры с пряслом на спинах пришли посмотреть, что тут происходит, парни заехали прямо в сад на машине, управляя «УАЗиком» с заднего сиденья ногами, соседка присеменила с Герасимом – им тоже жутко интересно стало.

…Из окопа, вырытого за шиповником, вылез режиссер Овечкин, налил по стакану милиционерам, накинул Маше — актрисе Кириковой шубу на плечи, спину и стринги, заорав благим матом на всю деревню:

— Снято! Всем спасибо! Все свободны.

Помощники искали понаставленные по всему селу, по лесу, по огороду скрытые камеры и микрофоны, потом искали ключ от наручников, пьяных милиционеров под вечер пришлось увезти в город вместе с пряслом.

Этим зпизодом кинокомпания «Амотя!» начинала новый сериал в режиме он-лайн по заказу передачи «Спокойной ночи, малыши».

Наталья ЦЫПЛЕВА,

студентка Литературного института им. А. М. Горького

Наталья Цыплева с «Планеты детства»