Владимир Герасимов

Вязниковские небыли

СЛАДКИЙ МАЛЕЦ

Один малец очень сильно мед любил и на пасеке мог целыми днями просиживать. Пасечники приметили его и стали порой просить в чем-то помочь, ну там, поднести, подержать кое-что. А он старался от работы увильнуть. То будто бы не расслышал, то, слышь, брюхо болит. А когда приходило время мед есть, сразу все болезни кончались, ел он в три горла и облизывался.

Ну ладно, время шло. Надоело пасечникам даром кормить лентяя, а он прилепился к пасеке, как банный лист. Скандал же заводить пасечники не могли. Было такое у них поверье, коли ругаться на пасеке, то прибытку на ней не быть. Пчелы любят покой и мир. А не то ведь они птицы вольные, улетят, ищи-свищи. И придумали пасечники…

Пришел как-то малец полакомиться медком, видит на пасеке беготня-суетня.

— Что такое? — спрашивает.

— Да вот, вишь ты, беда, уносят пчелы готовый мед за Клязьму в луга и там платят дань луговому царю.

— А что за царь такой? — удивился малец.

— Да объявился там, нежданно-негаданно, вот и лютует, всех пчел взбаламутил.

Пришел малец на следующий день, а пасечники его как издали заметили, так опять засуетились и все про лугового царя бают.

— Да что этому царю надобно-то? — удивляется малец.

— Вишь ты, бездетный он, ищет себе наследника такого, который мед любит. Вот и набирает свои кладовые.

— И где же этот царь обитает, как его по всему заречью искать?

Видят пасечники, клюнул малец, обрадовались:

— Да вот, говорят люди, что надо ходить там и кричать: «Сладкий я, сладкий, еще слаще хочу быть!»

На следующий день переправился малец на тот берег Клязьмы. Ходил и ором орал про сладость свою. От эха голос дробится, и, кажется, вокруг полно ходит желающих быть наследниками. Вот малец еще больше надрывается. Так до сих пор и ходит.

СЛУЧАЙ НА ЯРМАРКЕ

Повезла баба на ярмарку в Успенский погост товара всякого целую телегу. А была она не то чтобы сказать глупая, но малость богом обиженная. Ехать бы ей надо по дороге, где все ездят, хоть подольше да понадежней. А она потряслась по лесу, по всем колдобинам и корневищам. Едет, назад не смотрит — кукушечку слушает:

— Сколько ты мне кукушечка жизни напророчешь?

А та: ку-ку да ку-ку. Что ей делать-то. А товар с воза падает. Ямка — тыква на земле, другая — туесок с огурцами. Так вот пока доехала, все у ней с телеги попадало. А все одно не чует. Приехала на ярмарку, встала в ряды, глазами туда-сюда, любопытная до страсти. И опять-таки, чтобы ей оглянуться. Час-второй пролетает, и диво бабу берет. У соседей торговля вовсю, а к ней ни один человек не подходит. Но все-таки дождалась: цыган лошаденку осмотрел, вокруг обошел:

— Скоко за лошадь да за всю сбрую просишь?

Баба аж заругалась:

— У меня товару всякого не продано, а ты к сбруе пристал. Чай я не дура лошадь-то продавать.

— Где товар? — спросил цыган. Глянула баба на телегу и взвыла:

— Обокрали!  Родимые!

А ей соседи в ответ:

— Ты как приехала пустая, так и стоишь — место зазря занимаешь. Тут баба смекнула — видать в лесу обокрали. Надо по следам ехать. Пока доехала до дома, все и собрала.      Приезжает довольная, а муж на неё с кулаками:

— Ты чего, не продала и макова зерна, а лыбешься?

А она, мол обокрали меня в лесу, а я воров обхитрила, все нашла.

СОСЕНКИ

Жил у одного барина в работниках красивый добрый парень. Все работы исправлял ладно и с совестью. Он и кузнечил, и пахал, и кучером езживал, и даже в няньках состоял у помещикова дитя. Золото, а не работник. Но почему-то невзлюбил помещик парня. Что не сделает, все хозяину не так да не эдак. Даже бивал его помещик. Терпел парень, терпел, да ведь любое терпение когда-то кончается. Пришел однажды он к помещику:

— Ухожу я от тебя, рассчитывай!

Ворчал, ворчал барин да ни к чему не придерешься. Скрипя зубами, отдал все, что парень заработал. Сам же досаду в сердце затаил.

А парню что! Он уже о будущем думает. Заприметил в одном селе девицу, скромную, работящую. Такую ему и надо. Золото к золоту — получается клад. Заслал сватов, а там и свадебку сыграли.

Узнал про счастье бывшего работника барин, и еще пуще разгорелась его досада. А тут, как бы ему кстати пропали в имении ложки золотые. Не поискавши, не разобравшись, как следует, назвал барин парня вором и в суд на него подал. Приехали за парнем стражники и увезли. А барин уж приготовил и свидетелей, которые будто бы видели воровство, имелись у него такие люди без стыда и совести. Понадеялся парень на суд. Думал — разберутся в поклепе. Да судьи-то барином тоже были куплены. Понял тогда бедняга, что дело безнадежное, и  тут только одно спасение — бежать, куда глаза глядят.

Приютился парень в лесах сосновых. Захватил туда и жену молодую. Жили поначалу в шалашике, кормились ягодами да грибами, пили воду из чистых родничков. В общем, не тужили.

А барин от злости маялся. Вызывал в суд родственников, заставлял их клятвенно говорить правду.  А те и не врали:

— В сосенках ищите его, там он.

А вокруг Вязников сосновых лесов много, все не обыщешь. А парень потом избу построил. Потом дети избы понастроили. Деревня так и зовется Сосенки. И до сих пор стоит в лесах сосновых.

ЧЕРНЫЙ МОР

Жили люди, беды не ведали. Травы убирали ,землю пахали, солнышку и дождику радовались.  И вдруг ни с того ни с сего появилась беда лютая - Черный Мор. Не видят его, не слышат, он же злодей всех косит и старых, и малых — никого не жалеет. Никуда от него не спрячешься: ни в погреб, ни в лес, ни на край света не убежишь. Взмолились люди:

— Пощади, Черный Мор, не трогай! Какой хочешь, выкуп дадим.

Тут-то он людям и появился в своем мерзком обличье. Описать его ни пером, ни словом нельзя, уж больно страшен и противен. Просит самую красивую девицу в жены. Стали люди судить-рядить, что да как, уговаривать красавиц идти в жены к Черному Мору. Да дело-то уж больно поганое. Никто не соглашается. Приуныл народ. Но нашлась-таки девица, не особо красивая, но умная и храбрая:

— Я пойду к Черному Мору, но при всем народе назовите меня самой красивой.

Слово сказано, дело сделано. Пришла девица к чудовищу и говорит:

— Что делать-то надобно?

— Вари мне обед, — приказал жених.

— Сварить-то сварю да вот незадача, а вдруг ты отравишься. Скажи мне что тебе нельзя и я буду знать.

— Уж больно ты хитра, — захохотал Черный Мор, — мне все можно.

— Ну раз все можно, то ладно, — смиренно ответила девица.

А Черный Мор призадумался. Росла в диком лесу яблоня, яблочко с которой было для него губительно. Хорошо, что девица не знает об этой яблоне. Ну, а вдруг она случайно сорвет яблоки и сварит ему компот. Мучить стала Черного Мора эта дума. И яблоню-то извести нельзя, не по зубам она Черному Мору.

Много времени прошло. И вот видит он, девица покорная, незлобивая. Не от хитрости, верно, спросила про обед, от простоты. И поведал ей про яблоки. Долго ли коротко ли прошло времени, успокоился, поверил жене. Тут-то и накормила она его компотом. Издохло чудовище, как не бывало его.