Владимир Герасимов

Следы на снегу. Книга вторая

 

Третья часть

ВАРВАРА

 

После того, как князь Андрей бросил пайдзу на великое княжение Владимирское под ноги брату, а сам уехал со своим войском навстречу монгольской орде, понял Александр, что нужно  брать власть в свои руки и готовить Владимир к обороне. Нужно укреплять город, чтобы не смогли монголы беспрепятственно войти в столицу. Ведь неизвестно до какой степени разозлит Андрей Ярославич врага и с какими намерениями ринется полководец Неврюй на русские города? То ли выжигать дотла, то ли пройдет ради устрашения? Побратим Сартак обещал князю Александру утихомирить воинственные настроения  в Орде, чтобы ограничились разгромом дружины  Андрея Ярославича. О, как больно было Александру читать эти строки от Сартака! Ведь речь шла об отборной дружине, которую брат повел на заклание. Если он ввяжется в бой, то... Аж слезы выступили на глазах Александра Ярославича, когда он читал послание от Сартака.

Жив ли, не жив ли сейчас брат Андрей? Не рассеяна ли его дружина? Много ли выживших в неравной схватке?  Никаких пока сведений нет. Тишина. Ничего хорошего не обещающая неизвестность. Молиться и ждать надобно.

Колокол Успенского собора то ли успокаивает, то ли бередит душу. В одиночестве нельзя быть в такие минуты.  Вошел Александр в горницу  к княгине. Она за своим любимым делом, за вышиванием.

- Все маешься? - как будто поняла она муки его души.

Он сел подле нее:

 - Да, тяжко. Умом понимаю, что прав я, а душа в смятении.

 

- Думаешь, Андрей не понимает, что повел людей на гибель?

- В том-то и беда, что не понимает. Его, как будто злой бес обуял. Он никаких разумных слов не слышал.

- А может он прав? - княгиня Александра быстро взглянула на мужа. - Может надобно показать врагам, что мы их не боимся.

Князь удивленно  посмотрел на супругу. Помолчал.

- Хорошо бы так было... - задумчиво произнес он. - Ты не видела силы их неисчислимой. Если идет стеной ливень, никто сухим не останется, хочет или не хочет.

Умел Александр убеждать одним словом, одним сравнением. Сразу понимаешь, что он прав. И так, как он сказал, нужно делать. Уже никаких сомнений у княгини нет. И потому-то и обида на него прошла, когда после долгой разлуки, приехал он не к ней, хотя был рядом, а устремился в Новегород. Сначала обида была горькая, огромная. Но стоило только взглянуть ему в глаза, и все растаяло, как не бывало. Значит и в князе Андрее была не вера в истину, а упрямство.

- Остается нам только молиться за раба божьего Андрея и за его войско. - перекрестилась на иконы княгиня.

- Да, иного не дано. Помочь ему, окромя Господа, никто не сможет - вздохнул князь.

 

***

 

Недолго Настенка с Ванюшкой оставались одни после отъезда Корнея в поход. Вскоре переехали во Владимир Авдей с Варварой. Тревожно было от того, что монголы могут подступить к Владимиру и сжечь все пригородные деревушки. Уехали они оттуда. Из раскатанных и перевезенных бревен сруба начал Авдей ставить избу недалеко от того места, где стоял сгоревший овдотьин домик. А пока жили они с Настенкой в княжьих палатах.

Светлица у нее была большая. Всем места хватило. Настенка с Варварой горевали, что нет никаких известий о дружине князя Андрея и об Корнее. Авдей,  как мог, успокаивал их. Ведь, если бы что произошло, то обязательно  кто-то был жив из дружины и принес нехорошие вести во Владимир. Но у самого Авдея на душе было тревожно. Радовал всех только Ванька. Ходил он в княжеских портах, которые были малы княжатам и которые княгиня Александра подарила Настенке. Ванюшка вышагивал медленно, важно, и этой своей поступью вызывал у всех смех. Но на такую степенность его ненадолго хватало. Бегал взапуски с дворцовыми детьми, радостно повизгивая, по всем галереям и лестницам, где только можно. Даже там, куда стражники не пускали ни Настенку, ни Варвару. Тогда шел на поиски Авдей. Он имел право везде проходить. Вскоре, как Авдей переехал во Владимир, вызвал его к себе воевода. Видимо не обошлось тут без участия княгини, которой рассказала о судьбе своего отца Настенка.

Добродушно встретил Авдея Иван Мефодьевич:

- Ведомо мне, человече, что ты стрелок хороший и воин опытный.

Авдей смущенно опустил голову:

- Глаз у меня сызмальства наметанный, а руки знают и тугую тетиву и владеют древком копья. А боев я испытал много. И когда монголы первый раз брали на приступ Владимир и вместе с князем Юрием Всеволодичем в сечи на реке Сить. В обоих разах чудом остался жив.

 

- А еще хочешь послужить родному городу? – с

торжественностью в голосе спросил воевода.

У Авдея радостно екнуло сердце:

- А как же? Я еще в силах.

- Ну и славно! - широко улыбнулся Иван Мефодьевич. - У нас народу совсем нет для обороны. Всех лучших забрал с собой Андрей Ярославич. А уж таких, как ты, опытных раз-два и обчелся. На кошт тебя поставим. Пока тихо да мирно обучай стрельбе молодых. И копьем, и мечом действовать. А уж, коли враг подступит, тебе и цены не будет.

Радостно было слышать Авдею эти слова от воеводы, как и тогда в родном Ярополче. Хорошо, что Господь вразумил его перехать во Владимир. Не было для него особой радости жить в деревне да и, признаться, особо крестьянствовать он не любил. Не лежала у него к этому душа. Правда вот Варвара скучала по деревне и жалела все свое хозяйство. Там она было всегда при деле.

- Ой, Авдей, а ведь нынче Козьма, надобно морковь да свеклу сеять! - всколыхнется вдруг, а потом и вспомянет, что не в деревне она да и руки опускает.

Да, в светлице обстановка не крестьянская, и окошки решетчатые, а за окошком забор.

- Не кручинься Варварушка, - успокаивал жену Авдей. - вот поставим избу, вокруг земли вдосталь, заведешь огородишко. А там али козенку, али коровку. Все тебе будет забота.

- Ох ма, скорее бы. Извелась я, батюшко, без дела-то.

 

Сочувствовал Авдей жене. Знал, как оно тошно-то ничего не делаючи. И внука она не видит. Ванюшка все время на половине княжат. И хоть старше они его намного, но интересно ему там. Настенка вроде прислуги при княгини. Варвара ей помогает  кое в чем, но все равно больше времени не знает, чем занять себя.

Самому Авдею сейчас вообще некогда. Воевода наказал ему стрелковой подготовкой заниматься, а потом, видя его рвение и старание, возложил на него сторожевую охрану. Ходил Авдей от одних ворот  владимирских до других и проверял воротников. Все теперь знали его и уважительно кланялись при встрече. На душе радостно было. И чествовали его уже отчеством Авдей Осипович. А это было очень почетно. Он обрел степенность в походке и в разговорах.

- Авдей Осипыч, - встреченный им стражник, поклонившись продолжал. - тут какие-то две бабенки спрашивают тебя, прямо-таки рвутся.

- Кто ж такие?

- Дак ведь не говорят. Я хотел не впускать в город. Дак ведь  разревелись.. Авдей да Авдей им нужен. Вот уж  тебя ищу давненько.

Перед Авдеем стояли две женщины пожилая да молодая. У молодой, почти девчонки в руках был спеленутый ребенок.

Авдей обратился к пожилой, припустив на лицо строгость:

- Кто такеи? Чего надоть вам от Авдея? И от какого? В городу чай не один Авдей!

Заговорила молодая:

- Дяденька, не серчайте. Мы уж долго идем. Подустали. А нужон нам Авдей, у которого жона Варвара.

 

Авдей подубрал строгость с лица. В самом деле выглядели женщины утомленно.

- Ну, у меня жена Варвара!

У девушки задрожали щеки, из глаз покатились слезинки. Она всхлипнула:

- Я ейная дочка Катена. Може она баяла про меня?

Редко бывают в жизни неожиданности, от которых хоть стой, хоть падай. На Авдея, как заморок нашел. Пожилая баба взяла из рук Катены ребенка, потому, что та уже дрожала и руки безвольно падали вниз:

- В плену я мамоньку потеряла. Думала, уж нежива она. Да вот братика Корнюшу встренула. Он и послал меня в Володимир. Богородица совершила чудо, смилостивилась надо мной.

Авдей ничего не мог сказать в ответ. Он обнял девушку и повел ее домой к Варваре. Пожилая баба с ребенком на руках поспешала сзади.

Варвара, к удивлению Авдея, вначале признала пожилую бабу. Она бросилась к ней с радостным криком:

- Батюшки, Онисья, откуль ты?

На дочку в первую минуту и внимания не обратила. А у Анисьи слезы из глаз, но справилась с ними:

- Дочку я тебе привезла, Варвара, да внука твоего.

Переметнула взгляд Варвара на девушку и вскрикнула, вытаращив глаза. Это было, как чудо. Она помнила Катену еще маленькой, такой она и стояла в памяти. А тут... Но вот глаза те же  и те же конопушки на носу. И еще что-то такое не зависящее от возраста.

 

Авдей не выдержал обилия слез, взял ребенка и понес его пока к Настенке. Перепугается младенец и будет у него какая-нибудь икота на всю жизнь. Настенке в ее светлице не было. Он решил развернуть ребенка и уложить в Ванюшкину кроватку с деревянными перильцами, защищающими малыша от падения. Развернул и в первую минуту онемел. На него глянуло узкоглазое монгольское личико младенца. Монголенок посмотрел на Авдея, дрыгая ножками и улыбнулся. Авдей улыбнулся ему тоже. И тут в комнату в поисках ребенка вошли Варвара с Катеной.

- Куды  ж ты  утащил мово внучонка-то?! - воскликнула Варвара. - Я его и не видывала.

А Катена посмотрела испытующим взглядом на Авдея.

- Да убежал он от ваших слез и рыданий. - пошутил Авдей. - Еле пымал  я его.

Катена поддержала шутку:

- Такой уж он шустрый у меня.

Варвара глянула на ребенка и в глазах ее застыл вопрос.  Авдей понял, что разговор будет длинный, но люди с дороги, усталые, голодные, потому-то возгласил:

- Варвара, давай обед на стол мечи, все ж проголодались гости дорогие!

- Ой, батюшки! - встрепенулась жена. - А и верно.

Уж только после обеда и после того, как накормила ребенка грудью Катена, рассказали они с Онисьей горькую свою историю. По поводу Фроси вновь полились слезы.

 

- Что ж, Катена, выходит, что если бы ты не сошлась с Чаулом, никогда бы мы тебя не увидели? - повернул Авдей разговор в иную сторону. - И если бы не послали его толмачом на Русь, то так и жили бы вы в далекой степи, пасли бы лошадей, доили бы коз и коров. Всю жизнь прожила бы ты в юрте, как монголка?

Катена, всхлипывая, кивнула.

- К чему это ты? - удивленно  спросила Варвара, у которой сердце было полно радостью встречи с дочкой. Но приметил Авдей, что бросала она незаметно для других неприязненный взгляд в сторону спящего монголенка.

- А к тому я , что не все в жизни бывает так, как мы хотим. Надо радоваться тому, что Господь дает. А иное идет от сатаны.

Варвара вздрогнула от неожиданности. Она чувствовала, но не хотела показывать своего неприятия к ребенку. А Авдей будто проник в ее душу. Она тревожно взглянула на дочку. Вдруг та тоже чего-то поняла и обидится.  Но Варвара, наклонившись к младенцу баюкала его.

- Корнюша столько времени вас с Фросей искал! - встрепенулась Варвара. - У как он, поди, радый был?

 

Катена вздохнула и по щеке ее покатилась слезинка:

 

- Не знаю я, мамынька... Уж больно ему не понравилось, что сошлась я с монголом. А Чаул у меня такой хороший, такой добрый. А к сыну моему Корнюша даже близко не подошел. Брезгует что ли?

Плечи Катены задрожали. У Авдея перехватило дыхание. Да, Корней узнаваем в своем упрямстве. Понятна его ненависть ко всему монгольскому, но разве виновата его сестра, что Господь распорядился вот так. Нельзя же восставать против воли господней. Есть во всем, даже очень странном, какой-то смысл. Только это надо понять.

Разве за весь день обо всем переговорить? Уж только самые вершки отведаешь. А они хоть и сладкие да быстро тают на языке. А для того, чтобы понять все, нужно смакование долгое и терпеливое. В голове Варвары была каша от впечатлений нынешнего дня. Самое главное, это то что она наконец-то увидела свою дочку. Могла почувствовать ее, родную, наяву. Обнять, дотронуться до нее, не опасаясь того, как ранее, что спадет пелена сна, и снова пустота. Но во снах все время присутствовали обе дочери. Куда делась Фрося, так Варвара и не поняла. Ответ Катены в слезах: украли и более никакого толку. А кто украл? Как? Неясно. Пыталась Варвара добиться толку от Онисьи, но та тоже ничего объяснить не сумела. Да, Фрося была, и вдруг в одно утро пропала и все. Украл ее какой-то пришлый монгол. Искала Катена сестру, инда заболела от всего этого. Вот и все, что могла сказать Онисья. К дочке Варвара  по этому поводу с расспросами не приступала. Наверное, надо, чтобы прошло какое-то время. Ведь сегодняшний день, как чудо, пролетел, взбудоража мысли и чувства. Надо чтобы, как-то устоялось все. Да и никак не могла привыкнуть Варвара к новой Катене, робела перед ней. Маленькая бесхитростная девочка превратилась в молодую бабу с ребенком-монголенком. Когда Катена убаюкивала младенца, она пела что-то на непонятном языке: гыр,гыр,гыр. Варвара почувствовала себя неуютно. Это вдруг сразу отдалило ее от дочери. Как будто невидимая преграда встала между ними.

Для Катены этот день тоже оказался радостен и труден одновременно. Первые минуты встречи пьянили. Увидев мамоньку и прижимая ее к груди,она вспомнила те ночи, которые проплакала вместе с Фросей, мечтая об этом мгновении, когда будут они все вместе на свободе. Тогда это было неисполнимой мечтой. И вот сбылось это, пока только у нее одной. Казалось бы сейчас только сесть и говорить, говорить обо все с мамонькой. Но разговор проходил в каком-то напряге, общими словами и не обретал легкости. Может от того, что помнила мамонька ее малышкой и вдруг увидела взрослой да еще с ребенком на руках. Монгольский разрез глаз у дитя еще более усилил напряжение. Как и у Корнея промелькнуло в глазах матери отчуждение к ребенку. Подошла она, погулькала, но на руки не взяла.

Еще в дороге мудрая и рассудительная Онисья говорила ей:

- Не думай Катена, что легко будет тебе сразу. Трудно будут привыкать твои к монгольскому дитю.

- А что тут такого, - удивлялась Катена. - он же маленький. Разве он виноват?

- Ты видишь, как твой брат это принял?

- Корнюше не понравился Чаул и что я сошлась с ним.

- Так-то так, но будь готова ко всему и не обижайся на своих. Время все сгладит.

Памятуя тот разговор, поняла Катена, что Онисья была права и что надо запастись терпением и быть мудрой.  Сын уже уснул. Катена прижалась к мамоньке. Та обняла ее. И пока никаких слов  и объяснений им не нужно было. Хотя о многом поговорить хотелось.

- Чудо господне свершилось! - гладила Варвара дочку по голове. - Ведь, когда уезжала я из степи, ничего не слышала и не видела от горя. Думала, какая же я мать, коль бросаю своих кровинок  на милость судьбы?  Спрыгивала я с телеги, хотела остаться искать, но ведь там я была рабыней. Авдей с Корнюшей затаскивали меня обратно и уговаривали, что одна я там никого никогда не найду и сама сгибну. Умом я это понимала, а сердце рвалось на части. Да и потом, уже на Руси, вскакивала середь ночи в холодном поту,  хотелось что-то делать, куда-то бежать. И Корнюша задался целью найти вас с Фросей. Езживал с князьями в Орду, искал  там, узнавал там, но толку никакого.

- Да, мамонька, это поистине чудо! - вторила матери Катена. - Еще когда я увидела Корнюшу, я не поверила глазам. С Чаулом поехали на Русь, я с радостью ехала, думала, может кого и встречу. А уж, когда узнала от Корнюши, что ты живая, день и ночь молилась и благодарила Господа и Пресвятую Богородицу!     

Никак не могли привыкнуть к монгольскому имени Катениного сына. После крещения нарекли его новым именем. Стал он Ильей. Спокойный  был тихий. Никогда не капризничал и редко плакал. После этого вроде и не так явно виделась его узкоглазость. Или уж все привыкли.  И не чаяли души в Илье. Особенно полюбил его Ванюшка. Уж он и разговаривал с братиком, приносил ему свои игрушки. А тот хлопал своими черными глазенками и улыбался. Приходили смотреть на монголенка  княжата  Андрейка и Дмитрий. Андрейка вырезал ему из деревяшки маленькую сабельку и хохотал, когда тот махал ею в сжатой ручонке, лежа в люльке.

- Смотрите, настоящий батыр! -  указывал на Ильюшу, трясясь от смеха, Андрейка.

- Неправильно, - бурчал Авдей. - будет у нас Илья русским богатырем.

Молчаливый Димитрий тоже улыбнулся:

- Когда я буду князем, я подарю ему лучшего коня из своей конюшни!

 

- А что, у тебя разве есть своя конюшня? - съязвил Андрейка. - Во скоко лошадей?

- Я же говорю, когда я буду князем. Тогда и конюшня будет. - спокойно отвечал Димитрий. - Тогда и Ильюша вырастет, и я возьму его в свою дружину.

- Ну вот и определили Илью. - добродушно улыбнулся  Авдей. - теперь ему остается только стать большим.          

- Нет уж хватит нам одного воина, Корнея. - проворчала Варвара. - Все слезы проплакала я, думаючи, где он сейчас? Жив ли, здоров?

К ней и Катена присоединилась:

- И мой Чаул где-то там в войске князя Андрея.

- Ну он в боях-то участвовать не будет. - успокаивал Катену Авдей. - А Корней парень здоровый пронырливый, просто так не дастся.

- Эдак-то эдак, - в один голос говорили Варвара и Настенка. - и все-таки.

- Такая уж ваша бабья доля ждать и верить в лучшее. - вздохнул Авдей.

- Да уж больно эти монголы люты и подлы! - сказала Настенка, исподволь взглядывая на Катену.

Сжалась Катена от этих слов, будто к ней они относились.

- Много я их видела, - продолжила Настена. - но ни одного хорошего не встретила.

- Мой Чаул хороший добрый! - вырвалось у Катены.

 

- Ну это, может, один их тысяч... - промолвила, как бы сквозь зубы,  Настенка. -  Хотя запросто продавал русских людей, как скот. Не так, что ли?

Вздрогнула Катена. Это было самое ее больное место. Она уже жалела, что рассказала матери про продажу Чаулом невольниц, когда нужно было искать Фросю.

У Катены задрожали щеки.

- Он и тебя продаст, когда ему нужно будет! - зло выкрикнула Настенка.

Катена зажала лицо руками.

- Настасья! - сердито прикрикнул Авдей на дочь. - Что ты привязалась к человеку. Она что, виновата?

- А я ее не виню. Просто не надо монголов защищать. Может твой-то и Фросю продал да не сказал. Пропала и пропала!

- Он не такой! - вскрикнула Катена и выбежала из комнаты.

Варвара страдала. Она чувствовала себя виноватой в этой ссоре. Зачем надо было выкладывать все подробности разговора с дочкой Настене?                                                                                                                                                         

- Ты что, сегодня не с той ноги встала   что ли? - прикрикнула Варвара на Настенку. - Дай девчонке придти в себя. Сколько она пережила!

- Я тоже немало пережила, - всхлипнула Настенка. - и в плену тоже была. Насмотрелась на этих татарей, но ни к кому из них на шею не вешалась.

Тут в разговор встренула со вздохом Онисья:

- Ой! Разные люди везде есть. Чаул - хороший парень. Он у себя дома не только Катену в обиду не давал, но и других невольников. Добрая душа у него. Да разве допустили бы его родители, чтоб он взял в жены русскую. А он стоял на своем и добился-таки. Я видела, как его родители зубами скрежетали. Как им хотелось женить сына на монголке! Отец сватался, сколь раз ездил по соседям. А Чаул ни в какую. Они с Катеной еще робятенками хороводились. Ни разу он ее не забижал  и никому в обиду не давал. Ничего плохого про него сказать не могу. Уж мне-то верьте. Уж скоко лет я пробыла в полоне у его родителей.

- Вот и проклинать этих кровопивцев надо, а не расхваливать. - держалась за свое Настенка.

- Про его родителев я ничего хорошего и не скажу. Они поистине кровопивцы. - согласилась Онисья. - А вот Чаула хаять не буду. Неправедно это. Грех. И Катена не виновата, что у него все так вышло и, что родила она от монгола. Это по доброй воле приключилось. Ребенок-то наш, наполовину русский. А он-то и вообще не виноват.     

Варвара благодарно посмотрела на подругу. Она видела, как дочка переживает.

А Настасья после онисьиных слов смутилась. Она сама столько перестрадала от разных слухов и сплетен, сколько слез пролила? Вот только сама с монголом ни за чтобы не связалась. Противны они ей.

А ведь и права Онисья, будто открылись глаза у Варвары. Ребенок только наполовину монголенок, в нем течет и ее, Варвары, кровь. Глазенки только косоваты, ну дак и что. Вскорости и незаметно будет, попривыкнем. Подошла она к люльке, что сгоношил по-быстрому Авдей.  Ильюша спал, подсасывая нижнюю губенку. И не такой уж он монголенок, как показался в начале. Губы, как у Катены в детстве и подбородочек тоже. И личико с носиком так же морщит. Ну, вылитая Катена. В это время в комнату вошла дочка. Варвара к ней с удивлением и восхищением:

- Ой, как Ильюша на тебя похож! Токо и разглядела, дура старая.

Катена счастливо улыбнулась и обняла мать. А Варвара все цокала языком и качала головой. За всех переживала она теперь и за Корнея, который сейчас далеко-далеко, и за Настенку, которая неприветливо приняла Катену с сыном. За Фросю, которая вообще неизвестно где. Даже за Катенинова мужа-монгола, что вошел  в их семью, и никуда от этого не денешься. Согласилась она с Авдеем, который все возмущался:

- Странные вы люди! То все плакали да стонали по Катене. Слезно молились Богу, хотя бы глазком увидеть. Чудо свершилось, увидели! Нет, что-то опять им не так. Сколько народу сгибло в полоне... Тут бы молиться, Бога благодарить! Принимайте все, как есть, иначе Господь разгневается на вас!

 

Варвара оборотилась к иконам и спешно перекрестилась. Голос у Авдея басовитый, как у попа. И когда он что-нибудь говорит о Боге, это всегда внушительно и впечатляюще.

 

К оглавлению
© Алексей Варгин
Hosted by uCoz