Владимир Герасимов

Следы на снегу

 

КНЯЗЬ ЮРИЙ

                                                                                               

Беспокойные ночи у князя в последнее время. Да и как же иначе? Днем еще можно взять себя в руки, а вот по ночам одолевают его страшные видения. Мучает его призрак чернеца, которого казнили по его, князя, скоропалительному приказу, в тот последний день, когда он уезжал из Владимира. Упреки чернеца продолжали терзать княжеское сердце, что, мол, конец земле русской проходит и всему его княжескому семени. И не спрятаться во сне от выпученных кроваво-красных белков, от дикой ухмылки чернеца. От этих видений кровь пульсирует в висках, порой кажется, что голова вот-вот разорвется. В груди сдавливает, и не может князь отдышаться. 

Нет, чернец! Нет, проклятый! Пока стоит Владимир крепость и Русь жива, и все семейство его ждет своего господина. А Владимир никакая еще вражья сила не брала: крепки стены, надежны ворота, глубоки рвы. Попробуй сунься!  Да если бы он не был уверен в неприступности крепости, разве бы он уехал собирать силы на сторону? Да и сыновья в силе, и Всеволод, и Мстислав. Воевода опытный, Петр Ослядюкович. Советовали Юрию жену, дочерей, внуков, снох спрятать в далёких монастырях, чтобы в случае чего остались они живы. Усмехнулся тогда князь: да Владимир надежнее любых тридевятых земель, чего же тут мудрствовать-то.

Тревожны слухи - видели татарей уж у Переяславля да под Ростовом Великим. Ну и что с того? Обошли поганые неприступные твердыни владимирские, ищут орехи податливые да слабые. Для того и стал Юрий Всеволодович лагерем на берегу реки Сить, собирает войско, чтобы разбить незванного неприятеля. Вскоре стянут свои войска братья Святослав и Ярослав, сыновец Василько Ростовский. Сила великая будет в руках князя. И, наконец-то покончив с этими нехристями, можно победно вернуться в столицу через парадные Золотые ворота, выставив на пике башку хана татарского Бату и осененные великокняжеским стягом со Спасом Нерукотворным.

Сейчас стяг развевается над избой, где остановился князь. Специально местные плотники скатали новый бревенчатый дом под княжескую временную резиденцию. Не в палатке же обитать и не в слепых мужицких избах. Дух победный должен быть крепок и начинаться с малого. А так все тут попросту: лавки по четырем стенам, на них спит Юрий и сидит. Тут же собирается Военный совет. Тут и стол, за которым Юрий обедает. Да больше ничего и нет. Конечно, обязателен киот с иконами, молится князь искренне, произносит каждое слово молитвы трепетно и с верой. Услышит Господь его и даст победу русскому оружию. А для этого надо братьям его забыть и непонимание, и обиды, может быть, учиненные друг другу. Ведь жизнь была большая и всякое случалось особенно в те времена, когда делили они между собой города и власть стольную. Обижал и он, Юрий, и его обижали. Умолять надо Господа об утолении этого внутреннего пожара обид и неприязней. Ведь у всех кровь одна, и перед опасностью все должны стоять вместе. А врага нечестивого надо прогнать, чтобы не топтался он между городов русских, ожидая слабины. Ведь вот Коломну-то сожгли проклятые, говорят и Москве та же участь была…

Прикрыл князь глаза и горестно вздохнул. Ничего не слышно про сына Владимира из Москвы. Сгиб ли? Спасся ли?

Шумно дыша, вбежал дружинник:

- Княже, Василько приехал с объезда!

- Зови, зови его, - встрепенулся Юрий Всеволодович и стряхнул с себя горестные думы.

- Дядюшка! Не гоже у нас получается! - сразу заговорил Василько, широким шагом, войдя в комнату.

- Что стряслось?

- Да больно уж редки и малочисленны станы наши стоят. Кучно сейчас нужно быть!

- Вот подойдет Ярослав со своими людьми, там разберемся.

- Да не видно что-то дяди Ярослава, а Дорош с разведчиками, вы ведь ведаете, докладывают, что подтягиваются татаре.

Юрия Всеволодовича раздражала настойчивость племянника, хотя он понимал, что Василько прав, но не хотелось верить, что поганые уже рядом, как будто по пятам идут.

- Верно разведчики это, что паниковать-то!

- Коли так, слава бы Богу, - коротко молвил Василько и быстро вышел прочь из комнаты. Обиделся, знать, то-то губы сжал в полосочку, а ноздри вверх взметнулись, отметил Юрий Всеволодович. Ну да ничего, командующий должен быть один. А Васильку следовало только доложить об обстановке, а не делать какие-то выводы и словно бы утыкать его, великого князя, носом в дерьмо. Не любит князь этого. Выводы главнокомандующий будет делать сам. Да, конечно, надо бы встать общим станом, сгрудиться. Об этом Юрий думал. Но вот не получается. Несколько прибрежных деревенек, а между ними чистое поле, обдуваемое всеми ветрами. В одной деревеньке он, в другой брат Святослав со своей дворней. А Ярослав придет, тоже на особицу захочет. Чтобы всех собрать на Совет, так надо в разные стороны посыльных отправлять. Все, как и раньше, всяк в своем уголке сидит и в свою дуду дудит.  Уж сколько лет минуло со дня прихода Юрия на великокняжеский стол, но не могут братья до конца примириться с этим.

Ярослав, когда сговаривались соединить здесь все войско для разгрома поганых, обронил непонимающе: «Уж отсиделись  бы»! Не понимая, что больше пекся великий князь о малых городах, о слабых орешках, которые Бату разгрызает без труда. Уж Рязань на что была мощна, а вот, поди ж ты! Да теперь-то уж они и сами поняли. Юрий встревожился после взятия Коломны - тактика отсидок тут не годна.

Неприятеля надо заманить и на открытом поле разгромить. А тут без большой силы никак не обойтись. А силы-то этой накопить пока не удается. Главное, Ярослав подошел бы вовремя. Вот тогда бы битва получилась славная. А еще он велел сыновьям Всеволоду и Мстиславу, как уйдут татаре от Владимира несолоно нахлебавшись, пойти след в след за погаными с войсками владимирского гарнизона. Будут наступать неприятелям на пятки. Так, что окружение будет полное и окончательное.

Да разве впервой для ушей великого князя победное русское «ура!» От приятных раздумий князя Юрия отвлек голос слуги. Его лицо было испуганным  и взволнованным:

- Княже… из Владимира… вестник!

- Где он? Где же?.. - нетерпеливо вскочил Юрий со скамьи, вглядываясь в проем двери. Вошел мужик в изодранной одежде, заросший бородой, нечесанный с воспаленными глазами. Он перекрестился на иконы, затем поклонился князю.

А тот подскочил к вошедшему:

- Ну что? Как там во Владимире? Говори! Воевода или княгинюшка письмецо прислали? Давай его сюда! - и Юрий Всеволодович нетерпеливо протянул руку.

Но мужик некоторое время стоял, переминаясь с ноги на ногу, мучаясь от неведомой боли, не зная, как выговорить те слова, которые приготовил.

У князя в груди закипал гнев:

- Кто таков? Говори! - нахмурил он брови.

- Авдей я, охотник.

- Что ж посыльным притворяешься? - рыкнул снова Юрий.

- Не посыльный я! Из Владимира иду к твоей милости.

- Hy! - княжеский голос набирал крутизну, чтобы обрушиться на виноватого всей своей мощью.

- Княже… - мужик прикрыл глаза и по его щекам прямо в бороду покатились слезы, - нету более Владимира… сожгли его поганые…

Юрию Всеволодовичу показалось, что этот плюгавый мужик ударил его со всего размаха по щеке. Он отшатнулся и вскрикнул:

- Как ты смеешь, погань!

Он схватил мужика за плечи и затряс, будто бы вытряхая его из лохмотьев. На мгновение ему показалось, что это тот же казненный наглый чернец с его ехидной улыбкой, только меняющий как сатана своё обличье. Мужик захрипел в безжалостных руках князя. Ноги его подкосились, и он выскользнул на пол.

- Убрать! Убрать! - закричал князь, отшатнувшись от упавшего тела.

В комнату на крик сбежались дружинники.

- Запереть! - указал князь на лежащего мужика и, задыхаясь от гнева, добавил. - Я допрос ему учиню… потом.

Появился испуганный Василько Константинович, забыв обиду:

- Чего содеялось-то?

Тяжело дыша, Юрий Всеволодович показывал глазами на мужика, которого охранники волоком тащили прочь.

- Эта подосланная тварь посмела сказать мне, что татаре сожгли Владимир!

Василько, потупясь стоял и молчал. Князю было странно, почему тот не возмутился и даже не удивился.

- Я пытками к вечеру выведаю у этого холопа правду. Он мне поведает, кто подослал его! - гнев продолжал клокотать в княжеской груди.

- Княже… - дрогнувшим голосом промолвил Василько, - посланник этот, пожалуй, правду молвит.

- Какую правду? - Юрий Всеволодович похолодел. - Или ты ума лишился?

- Вот уже с неделю слухи по всем деревням идут. Только никто точно не знает. Кто что говорит.

- Почему я об этом ничего не ведаю?

- А что докладывать-то, слухи они и есть слухи, - Василько горько вздохнул. - А этот мужик пришел из самого Владимира. Он стоял на защите крепости. Он все своими очами видел.

У Юрия Всеволодовича заходили желваки:

- Что же воевода и сыновья никаких вестей не шлют? Почему нет княгининого посланника? Я что, должен верить какому-то грязному мужику? - великий князь снова стал закипать от гнева.

Василько потерянно потупил взор. Князь тяжело сел на скамью, прислонился затылком к прохладной бревенчатой стене и прикрыл веками глаза. Немного помолчал, отходя от волнения, и устало промолвил, обращаясь к Василько:

- Дай знать воеводам и князьям, чтоб на Совет собирались. А пока оставь меня.

Василько вышел. А Юрий Всеволодович никак не мог успокоиться. Нет, конечно же, он не поверил мужику, что стольный Владимир-град мог так быстро сдаться врагам. Об этом князь не мог предполагать даже в грустных размышлениях, которые порой накатывались на него. Только одно из двух: или мужик подосланный, или же все это снится ему в самом дурном сне, и надо всего лишь только проснуться…

А слухи, о которых говорит Василько, это ерунда - всегда, когда люди чего-то страшатся, по устам ходят разные выдумки. Но почему ж так долго нет вестей ни от Агафьи, ни от Петра Ослядюковича, ни от сыновей? Просто разом погибнуть они не могли. Разгадка-то как раз в том, что обложили басурмане крепость так, что никто и выбраться не может.

Мужика этого пытать и пытать надо, он признается, что врет. А потом казнить у всех на виду, в устрашение.

Князь Юрий обхватил голову руками. Казнить-то он казнит. Но что от этого изменится. Много было за всю его жизнь казнено людишек. Но облегчило ли это душу? Вот чернец до сих пор к нему является и мучает, мучает…

Если бы все только зависело от его княжьей воли, но все зависит от провиденья Господня. Князь повернулся к иконам, перекрестился:

- Господи, не дай свершиться самому худшему. Дай силы и разума мне, Господи!

Он опустился на колени. Негоже перед ликами молиться сидя. Как можно просить что-то у Бога, не предав себя смирению. А уметь усмирять свою гордыню, размышлял князь, надо и перед людьми. Но как научиться этому, чтобы люди не обознались, не приняли это за слабость и сломленность. Он, великий князь, должен стоять над всеми. Может быть то, что предопределено простым людям, на него, на помазанника, не распостраняется. Ну, попробуй, ослабь вожжи, тот же Василько сын Константина, возгордится и начнет думать в каких-то своих правах. А уж что говорить о братьях Святославе и Ярославе?  Ведь лет двадцать назад после смерти их отца ввергли они, братья, в страшную междоусобицу Русь. На всём небольшом пространстве между Ростовом, Владимиром, Костромой лилась рекой кровь, стонали стоном люди русские. То он, то Константин брали верх поочередно и садились на стол княжить, а братья переметывались то к одному, то к другому, как им было выгодно. Русь, как смертельно раненый зверь, изнемогала в истоме и взывала о пощаде.

А теперь ее мучает враг, неведомо откуда взявшийся. И вот перед лицом его надо бы забыть обо всех обидах и подозрениях да не получается. Если представить на мгновение, что прав мужик и сожгли татаре Владимир, то кто тогда он, Юрий, без стольного града? Куда же идти ему? Опять в Городец, куда Константин загонял его после первого сражения?  А такого финала братья может быть и ждут. Вот Ярослав давно уж должен быть здесь со своими полками, а от него ни слуху, ни духу нет. Выжидает что ли? Конечно, кем для братьев будет Юрий, если Владимир сожжен, а все люди побиты? Кто будет разговаривать с князем, у которого ничего нет? Перенесут стол в Ростов Великий, как когда-то хотел Константин, а его, Юрия, и спрашивать никто не станет.

Застонал от досады князь и стукнул по столу кулаком. Подсвечник со свечой повалился, пламя затрепыхало и воск с перевернутой свечи закапал на пол. Юрий взял свечу в руку, но вместо того, чтобы поставить ее назад, смял ее, мягкую, горячую, в кулаке, и комок швырнул в угол комнаты.

Нет, надо успокоиться, не так-то все просто. Eсли татаре смогут взять Владимир, то уж Ростов и остальные города для них будут легкой добычей. Об этом же должен задуматься Ярослав, если он держит свое войско в потайке, где-нибудь в ближних лесах, не собираясь вступать в совместную драку… А вдруг он сговорился с татарами?

В комнату вошел княжеский слуга Ослядок и поставил молча на стол еду. Но Юрию Всеволодовичу совсем не хотелось, есть и он, как бы не замечая посуды, спросил слугу:

- Явился кто на Совет?

Ослядок зажег на столе потухшие свечи и кивнул:

- Да, княже.

- Зови.

Слуга скрылся в дверях, и вскоре стали заходить, внося свежий морозный дух, люди. Они рассаживались на скамьи молча, зная, что Юрий Всеволодович не в духе. Только слышались скрип и стук сапогов, чьё-то сопение и покашливанье. Неподалече сел я брат князь Святослав, уже немолодой, хотя и без единой седины в бороде. По натуре Святослав был тихим незлобивым человеком и особенно-то, не в пример Ярославу, не рвался к большой власти. Сидел в своем Юрьеве Польском тихохонько и уже не вступал ни в какие коалиции. Тут же самостоятельный Василько Константинович. Рядом воеводы костромские, угличские, мышкинские, кснятинские, командир разведывательного отряда Дорофей Семенович.

Все расселись и ждали слова Юриева. А он никак не мог сосредоточиться, с чего бы начать:

- Вы, верно, ведаете, что пущен слух, будто поганые сожгли Володимир. Истинно это или ложь, я пока не знаю. Слишком тверда для каких-то степняков крепость Володимирская. Да и гарнизон я там оставил сильный, про это было столько раз говорено…

По комнате прошелся шелест приглушенных голосов. Кто-то не знал про эти слухи, кто-то ведал.

- Да пришел ко мне, якобы из Владимира, некий мужик и поведал о сожжение крепости. Я учиню подробный допрос этому нечестивцу, и он мне все выложит.

Василько Константинович привстал:

- Великий княже, а не лучше ли выслушать его на Совете? Возможно в его словах имеется некая истина.

Заходили желваки у Юрия Всеволодовича. Опять Василько лезет вперед. Из молодых да ранний.

- Истину у этого мужика я познаю сам. К тому же, ты видел в каком он состояние. Ему еще в себя придти надо.

В комнате повисла гнетущая тишина.

- Нам  же надобно готовиться к большой битве, независимо от того, жив ли Володимир град или нет. Поганые слетаются сюда, яко вороны, и нет вестей ни от Ярослава, ни от моих сыновей. Если они не помогут, то войскам туго, очень туго придется. Не кучно стоим мы. Разрежут нас враги и перебьют поодиночке. Пора, пора сбиваться.

Юрий Всеволодович повернулся к начальнику разведывательного отряда Дорофею Семеновичу:

- Какие твои новости?

Тот прокашлялся и забасил:

- Ничего нового не поведаю, княже, пока малыми отрядами кружат поганые близ деревень, главные силы, видать, не подошли.

- Коли подойдут, не поздно ли будет? - сдерживая гнев, спросил ядовито князь. - Не пора ли разведчикам подальше пойти да познать, где главные-то силы, далече ли они. Али побаиваетесь?

Лицо Дорофея Семеновича побагровело, губы дрогнули:

- Княже, для дальней разведки и народу-то поболе надо, а у меня-то их… - он махнул рукой.

- Дак возьми народцу-то, возьми. Без разведки слепы мы. Бери самых шустрых да чтоб кони под ними свежие да быстрые были!

Дорофей Семенович расплылся в довольной улыбке:

- Это дело!

- Иди, поспеши, не рассиживайся. Сейчас самая твоя пора. Победа наша в твоих руках. Застанут нас врасплох, яко курей лиса, погибель наша будет. Я так, чаю, из каждово отряда выделят тебе воев.

Юрий Константинович прошелся по лицам сидящих за столом. Все согласно закивали головами.

- Ну и ладно, - великий князь немного помолчал, удивляясь общему согласию. Обычно обязательно находился кто-то, кто возражал. Пусть даже по такому мелкому поводу, что и сейчас. А нынешний Совет какой-то тихий. Неужто из-за слухов гибели стольного града? Ведь там осталась вся семья Юрьева. Сочувствуют.

- Что, нешто никаких более вопросов не имеете? Ведь с завтрашнего дня повелеваю скучиться всех в этой деревне, где моя резиденция!

- А где воев размещать? Где припасы брать? - сразу же загалдели за столом. Вопросы сыпались, страсти рвались, как пар из кипящего котелка.

- Где? - усмехнулся князь, - будто внове вам дело ратное. Где по избам располагайтесь, где палатки ставьте, где костры разжигайте. Ненадолго ожиданье-то. Не заставят себя поганые ждать. Скоро явятся. Не об себе пекусь. Не себя хочу заградить вашими щитами да мечами, а чтоб не достались вы легкой добычей врагу. Об этом же уведомьте Ярослава, как он явится сюда и иных прочих.

- А не захлопнут нас тут всех в ловушке, не окружат? - взял слово Святослав.

- Так для этого и пекусь я о разведке, нешто не ясно? - раздраженно сжал губы Юрий. - Как разведчики сообщат нам о вражьем приближении, так и тактику сменим сразу же.

- Что же, все ясно, княже, - отозвался Василько, - к чему разговоры говорить, надо дело делать.

- Ну коли всем все ясно, Совет закрываю! - поднялся Юрий Всеволодович и за ним все остальные. Когда разговоры и шаги утихли за дверями, великий князь позвал слугу Ослядока:

- Как там, мужичок-то оклемался?

- Да, княже. 

- Вели, пусть приведут его. Выпытыватъ буду всю истину.

- Что и Кащея позвать?

-  Ладно уж, пока и без Кащея обойдемся, а там видно будет, спервоначалу с глаза на глаз поговорю.

Юрий Всеволодович везде возил о собой пыточных дел мастера Кащея. Тот одним своим видом наводил ужас: глаза навыкате, нос плоский, как будто его и вовсе нет. Дыхание смрадное. Огромные красные заросшие волосом лапищи. Как начнет выкручивать суставы у жертв - улыбается. Но преданный, как собака. В бою князь держит его рядом. Все опасаются. Мечом он владеет искусно. И как только успевает на коне вокруг виться, князь диву дается. Но ни разу не был ранен Юрий, даже и задет с тех пор, как завел Кащея.

Постукивая сапогами, дружинники ввели мужичка. Тот пошатывался, еще, видимо, не отошел от княжеской хватки. Его посадили на скамью.

Он сидел с опущенной головой.

- Ну что, холоп, кто тебя подослал? - приступил князь к допросу.

- Не холоп я вовсе, - вымолвил тот. - Вольный человек и по вольному хотению пришел к тебе.

- И пошто же ты ко мне явился, - усмехнулся князь. - По вольному то своему хотению.

- Поведать, как люди твои геройски бились насмерть, - снова тихо промолвил мужик, не поднимая глаз на князя.

- Ах, вон как? Ты думаешь без тебя мне некому об этом поведатъ?

- Может быть и некому… - бесстрашие в голосе мужика поразило князя.

- Нешто ты мнишь, что из всего Владимира, ты один остался в живых?

- Почему же, остались живые.

- И что же они молчат? Меня что ли опасаются?

- За других я не смею говорить.

- А ты один такой бесстрашный да совестливый? - снова ярость стала закипать в княжеском сердце - А сам и глаза страшишься поднять. А если я тебя на дыбу да заплечных дел мастер распрямит тебя как следует. Что на это скажешь?

Мужик долго не отвечал, а потом поднял воспаленные красные глаза и снова тихо промолвил:

- Княже, а что это переменит?

Юрия Всеволодовича всего передернуло. Ему вновь привиделось, что заглянули в него безжалостные глаза  чернеца того, владимирского.

Взвился князь от боли, схватился за голову и побежал в другой конец горницы, чтобы спрятаться, чтобы не видеть. Услышал голос мужика.

- Княже, прости за мою дерзость, не держи сердца. Всем ныне трудно, всем.

От этих слов откатилась волна раздражения в Юрии Всеволодовиче и как-то еще не осознанно показалось ему, что не посланный мужик, но признаться в этом противилось все его естество. Ведь, если мужик прав, то значит погиб град Владимир. Но этого не может быть!

Если он поверит мужику, то предаст город. Князь несколько раз прошел в душевном оцепенении от стены к стене, сел подле мужика на лавку:

- Я не могу верить тебе, пока собственными очами не увижу то, что ты  мне поведал. - Ты тоже бился на стенах Владимира?

- Да! Я потерял там  жену, браточада и шурина… -  глаза у мужика были наполнены слезами. Нет, нельзя так притвориться. Еcли бы он был подосланным, то он бы по-другому вел себя. Валялся бы в ногах, уговаривая поверить. А этому и самому не хочется верить в то, что он произносит.

- А что ты знаешь о моей семье? - с опаской услышать страшное и потому с некоторой робостью спросил князь.

- Я не ведаю, где они сейчас. Только видел собственными глазами, как погиб твой сын Владимир.

- Владимир? - у князя глаза полезли на лоб, и задрожал от обиды и гнева подбородок. - Вот ты сам себя и выдал, тать! Владимир не мог быть в городе. Он в Москве был!

- Княже, не гневайся, а послушай меня. Владимир сгиб не в крепости. Татаре привели его, яко зверя в веревках к Золотым Воротам еще перед штурмом, дабы устрашить нас и тут же убили его.

- Значит, он был в плену, - выдохнул с отчаяньем князь.

- Истинно так. Моя дочка Настенка тоже была украдена погаными, и в плену встретилась с твоим сыном, ухаживала за ним.

- Какая дочка?.. Когда ухаживала? - князь слушал рассеянно. Он был поражен вестью о гибели сына.

Слова цеплялись одно за одним, потом распадались, но не связывались в общую цепь. И уже, не слушая мужика, он встал перед ним, заглядывая пристально в глаза, надеясь, что они уж не обманут.

- А про других что ведаешь?  Про княгиню?..

- Не знаю, - Авдею был тяжел этот пронизывающий взгляд князя, но он не отвел глаза. - Я слышал только что князь Мстислав со своими воями из Золотых ворот… прямо в гущу врагов…

- Ну и!.. - вскричал Юрий Всеволодович.

Авдей отвел глаза:

- Поганых было тьма-тьмущая…

Князю стало очень душно в комнате. Он выскочил из неё. Вслед за ним с шубой и шапкой вылетел Ослядок. Но князь не чувствовал холода, не видел снега. Он только чувствовал, что на него накатывается огромная волна чего-то страшного, становится все больше и больше, и вот-вот поглотит его. Кругом толпились испуганные люди, ржали  кони, трещали костры. А вверху - огромное бескрайнее небо, а за рекой Ситью такие же бескрайние заснеженные леса. От всего этого князь впадал в неизбывную тоску. Может быть зря он ушел из Владимира?  Может быть он похож на зайца, за которым гонится охотник и вот-вот настигнет.

Впервые за всю свою ратную жизнь почувствовал он себя беззащитным и одиноким, хотя кругом было много вооруженных дружинников. Когда во время грозы молния с треском ударяет где-то поблизости и сердце сжимается в ужасе, и некуда спрятаться, некуда бежать - всюду она достанет, если захочет. Вот такое же чувство было сейчас у Юрия. Если вдруг всю его семью поубивали враги, то для чего же ему жить на свете? Какой из него великий князь, когда у него, может быть, нет приемника на княжество из сыновей и даже из внуков?  И если он победит и останется жив, разбив  вражескую погань, что за жизнь одному?

- Что содеялось, великий княже? - послышался знакомый голос и он увидел перед собой воеводу Жирослава Михайловича, небольшого роста крепкого коренастого мужчину. Он стоял в шубе нараспашку и испуганно смотрел на князя. Этот вопрос заставил Юрия Всеволодовича  резко остановиться, сжать кулаки так, что ногти вонзились в ладони. Нет, нельзя так распускать свои чувства на людях, нельзя. В доме, где никто не видит, это еще куда ни шло. А на глазах всего войска… Да пока еще ничего и неизвестно. Ну Владимир!.. Ну Мстислав!..  А он все еще великий князь. И впереди у него битва, которую надо выиграть.

- Я ищу тебя, воевода! - вырвалась из уст первая попавшаяся фраза.

- Меня? - непонимающе промолвил Жирослав Михайлович, - да я никуда далече и не отлучался.

- Надобно послать кого-либо ко граду Владимиру, разведать что там и как там.

Воевода понял, что все это сказано от отчаянья и безысходности. Что толку посылать во Владимир кого-то: и не успеют обратно да и не проберутся, коли вокруг кишмя кишит татарская разведка. Но воевода почтительно кивнул Юрию Всеволодовичу в знак согласия и отошел. А князь одел, как следует накинутую Ослядоком шубу, прошелся от костра к костру, где устраивались воины, натягивая палатки - из телячьих шкур, таская к кострам сучья и дрова. Только тут он услышал, что кругом гомонят люди. Кто-то кого-то зовет, кто-то ругается. Стук топоров, топот и ржанье коней - в общем, обычная жизнь перед битвой. Это его успокоило малость.

Заметил князь и то, что за ним ходит какая-то маленькая девочка в платке, в шубейке, в сапожонках. Это выбивалось из обычной военной жизни. Он приостановился и вопросительно взглянул на неё. А она, как будто и ожидала этого, с плачем кинулась к его ногам:

- Дяденька князь, пожалейте меня!

Все ее тело сотрясалось в рыданиях, а Юрий Всеволодович поднял девочку за плечи, заглянул ей в глаза, залитые слезами:

- Девонька, что содеялось у тебя?

- Христа ради, пожалейте! - продолжала она рыдать.

- Да поведай мне свое горе, - погладил он ее своей широкой ладонью по волосам, выбившимся из-под платка.

- Отпустите мово тятеньку, ради Христа, не мучьте его.

Князь нахмурился, не понимая в чём дело:

- Кто ты?  Чья ты, девонька?  Кто твой отец?

- Настенка я, Авдеева дочь. Мы с тятенькой только намедни пришли из Владимира. Тятенька сразу пошел к тебе рассказать, что тати пожгли Владимир. Ведь я с тятенькой недавно встренулась. Была я украдена татями. А маменька-то у меня в Володимире сгорела. Я ее так и не видела. А сам-то тятенька раненый. Уж и куда я без него пойду-то? Пожалей ты меня сиротинушку! - и она снова бросилась к князевым ногам. - Ведь я твово сына в полоне у татарей выхаживала, поила его, кормила…

 

К оглавлению
© Алексей Варгин
Hosted by uCoz